Въ головѣ тихо, пыльно и пусто. Только въ одномъ изъ угловъ вышиваетъ гладью пожилая княжна.
День второй как обычно хуже первого. Тягомотнее, тоскливее, вот думаешь - буду человеком, возьмусь за здоровье, а как посмотришь на молчащий телефон, так и запьешь как сукин сын. Будешь сидеть и прислушиваться к вязкому молчанию аппарата, дожидаясь, пока сойдет паскудная пена, потому что сейчас мозг не хочет понимать, что всё не обязательно так плохо как ты думаешь.
Нет. Мозг взрывается, болит, ломится наружу, сосуды пухнут и скоро взорвутся, разбрызгав вокруг красную кровь, заставив тебя раскинуть руки и упасть, забиться в предсмертном танце. Пусть это будет отличная пляска, пусть помянут в новостях святого Вита в одном абзаце с твоими бренными костями, с немощным духом, который так и будет бить ногами по пыли до скончания веков.
Быть может, всё не так плохо. Но мозг об этом не знает, мозг уже умер.
Нет. Мозг взрывается, болит, ломится наружу, сосуды пухнут и скоро взорвутся, разбрызгав вокруг красную кровь, заставив тебя раскинуть руки и упасть, забиться в предсмертном танце. Пусть это будет отличная пляска, пусть помянут в новостях святого Вита в одном абзаце с твоими бренными костями, с немощным духом, который так и будет бить ногами по пыли до скончания веков.
Быть может, всё не так плохо. Но мозг об этом не знает, мозг уже умер.